Попытка трактования мифологии космоса. История о детях, о потенциале и невинности, о животных и ангелах, мужчинах и женщинах, земле и звездах — обо всем, вместе взятом, что представляет собой единый мир

Есть работы, о которых нельзя сказать, что они своим появлением поднимают шум в фотографической среде. Нет, подобные публикации, как правило, появляются незаметно и какое-то время тихо стоят на полках книжных магазинов. Однако так длится ровно до тех пор, пока на них не останавливается взгляд истинного ценителя. Ровно через неделю в магазине не остается ни одной книги.

«Корни моего творчества и буквально и фигурально стоит искать в землях восточного Техаса. За многие годы — это народные сказания о псах-призраках; это бутылочные деревья, афро-американский фольклор и легенды, мифология испаноязычной культуры и глубокий южный евангелизм; это какие-то картины из детского мира, это мое собственное англосаксонское протестантское воспитание. Подобное разнообразие разрозненных впечатлений я сплетаю воедино в то, что мне видится понятным, достаточно красноречивым и не сиюминутным.

В течение целого десятилетия такое повествовательное исследование южной культуры ложилось в основу моей фотографии. И именно оно было у меня на уме во время работы над тем, что потом было реализовано в форме таких книг, как From Uncertain to Blue, The Blue Man и Mojo.

Если бы я говорил о своем мировоззрении, то безусловно, что на его формирование немалое влияние оказали книги. Многое из прочитанного в двадцатилетнем возрасте до сих пор не покидает меня, преследует и сказывается на творчестве. «Воздадим хвалу известным людям» Джеймса Эджи и Уолкера Эванса, «Дом дыхания» Уильяма Гойена и «Гроздья гнева» Джона Стейнбека — эти произведения до сих пор с кровью текут в моих венах… Они помогли осознать, что простая жизнь отнюдь не является заурядной, а просветления небесные могут появляться так же неожиданно, как и собственное отражение на воде. Тогда же благодаря другу и наставнику, скульптору Дэвиду Каргиллу, я открыл для себя многих из величайших художников, книги о которых хранились у него в библиотеке. Это в огромной степени определило те критерии, что служат мне ориентирами в творчестве, и я могу утверждать, что без них мне не удалось бы сделать ни одной стоящей фотографии.

А фотография с течением времени менялась. Я ведь самоучка, и выбор темы трактую довольно широко. Нередко объектами внимания становились животные. Птицы, кошки, волки, собаки, еноты, олени, черепахи, свиньи, аллигаторы, лошади, золотые рыбки, овцы, ящерицы, змеи, медведи, крабы, мыши, светлячки — все они для меня имели равнозначный вес. И это, конечно же, не могло не найти своего отражения в фотографии. Многое легло в основу книг — Heaven of Animals, Bones и Ezekiel’s Horse. В них я старался уделить равное внимание и такт абсолютно всем созданиям, и большим и малым. В течение нескольких последних лет стала ощущаться необходимость заняться изучением своих корней и истоков более серьезным образом. Я начал путешествовать. Отправляясь в поездки, всегда старался брать с собой и свое «окружение». Пробовал фотографировать так, как если бы находился в своей привычной обстановке, но при этом темы были другими. Мне всегда казалось очень интересным проведение тонкой линии из сопоставлений и клише. Я пробовал относиться к таким местам, как Венеция или Париж, так же, как если бы это был Бьюмон или Джаспер. Из всего родилась нынешняя публикация Holding Venus.

Сегодня я старше и, как мне кажется, мудрее. Изменился мой глаз, изменился мой фокус. Изменилась моя жизнь и, как следствие — моя фотография. Меня мало интересуют ее академические проблемы. Я стараюсь снимать так, чтобы фотография была внешне достаточно объективной и внутренне — безграничной. То, что меня интересует, вращается вокруг нечетких граней человеческой психологии. Это архетипы вроде необретенного рая, многообещающее царствие вечного мира, соблазн, падение, искупление и воскрешение через то, что принято обозначать как прощение.

Сегодня моя фотография представляет собой попытку трактования мифологии космоса; она — это история о детях; она — о потенциале и невинности, о животных и ангелах, мужчинах и женщинах, земле и звездах. Она обо всем, вместе взятом, что представляет собой единый мир.

Я верю в то, что в фотографии присутствует элемент магии, и если хотите — в ней что-то от алхимии. Свет, драгоценные металлы, загадочная химия; сама камера — как волшебная палочка… заклинание из нескольких таинственных слов и… в один прекрасный день вы вдруг предъявляете доказательство существования мечты».